Черный коршун (Milvus migrans)

Черный коршун вовсе не черный, а коричневый и узнать его легко: по одноцветному, темно-коричневому оперению, вильчатому хвосту, которого ни у кого из наших хищных птиц нет, по длинным, чуть изогнутым назад крыльям. Да и голосом коршун ни с кем из своих собратьев не схож - больше всего его голос напоминает... ржание жеребенка.

О происхождении русского названия коршуна сказать что-либо определенное трудно. А вот латинское его имя - нечто вроде "ненасытного бродяги" - весьма емко характеризует этого неустанного собирателя всего и вся. Описание меню коршуна заняло бы не одну страницу. Его неразборчивость в питании поразительна: рыба и птицы, грызуны и лягушки, ящерицы и насекомые, падаль и отбросы, хлеб и... печенье. Да-да, и печенье тоже. Но об этом чуть позже.

Коршун явно предпочитает не охотиться, а собирать съестное, поэтому так часто попадает ему "на стол" снулая и мертвая рыба, больные и погибающие животные, подранки. Специальное обследование в Окском заповеднике показало, что более 80% принесенных коршунами в гнезда уток были подобраны либо мертвыми, либо, чаще всего, ранеными (особенно в начале осенней охоты). Так что из всех лесных пернатых хищников приз за санитарно-оздоровительную деятельность безоговорочно заслуживают коршуны. Правда, если окажется вдруг среди них любитель проводить санитарные ревизии на птичьем дворе, а такие "инициаторы" время от времени попадаются, непрошеного "санитара" следует отвадить как можно быстрее.

Виртуозную работу коршунов-"мусорщиков" доводилось мне видеть в Дели. Десятки птиц постоянно дежурят у рынков, возле торгующих рыбой или птицей лавчонок, на свалках. Едва кто-нибудь выбросит что-либо съестное, как хищники, стремясь опередить вездесущих ворон, пикируют на отбросы, ловко подцепляя их когтями. Не раз приходилось удивляться и тому, с какой отчаянной смелостью буквально из-под колес выхватывали они сбитых машинами горлиц или пальмовых белок. Но больше всего меня поразили прямо-таки грабительские замашки делийских коршунов. Их склонность стянуть при случае, что плохо лежит, была мне известна и до Индии: один из коршунов на Оке изловчился утащить солидный кусок вареной говядины прямо на глазах оторопевших косцов, которые, собираясь отобедать, выложили мясо из котла. В Дели же во время приемов на открытом воздухе коршуны отнюдь не довольствуются тем, что "с возу упало". Некоторые из них с удивительной наглостью похищали аппетитные фрикадельки прямо с подносов! И не только мясные фрикадельки или маленькие закусочные сосиски.

Когда впервые я увидел, как коршун схватил жареное тесто, решил, что это он по ошибке. Но ошибался, оказывается, не коршун, а я. Вскоре один из коллег продемонстрировал мне свой непринужденный стиль общения с этими птицами. Выйдя на крыльцо, он особыми взмахами руки подозвал (!) к себе нескольких коршунов, живущих по соседству, и те с негромким (даже, как мне показалось, добродушным) верещанием закружились поблизости. Когда же он стал подбрасывать кусочки хлеба, птицы легко подхватывали их на лету лапами и прямо в воздухе поедали. Коронный номер: маленькая круглая галета поднята на раскрытой ладони и на нее со свистом мчится сверху очередной коршун; мгновение - и хищник, выйдя из пике, сжимает печенье "в кулачке", теребя его клювом. И хоть бы крохотная царапина осталась на ладони! Чистая работа!

Кстати, к вопросу о печенье. Хищник, желудок и кишечник которого должны быть приспособлены к перевариванию и усвоению только животной пищи, тем не менее, не без аппетита поедает мучные изделия. Явление, несомненно, новое и необычное в биологии хищничества. Преуспев в собирательстве, коршун заметно поотстал в охоте, хоть и тянется за ним слава лихого разбойника: "...бьется лебедь средь зыбей, коршун носится над ней".

Польстил Александр Сергеевич коршуну, определенно польстил. Какие уж там лебеди - не со всякой уткой ему справиться, а ведь попал, поди же, в злодеи русских сказок. За что, про что? Может потому, что на глаза часто попадался...

Черный коршун и сейчас нередко встречается по долинам крупных рек, в пойменных лесах. Область его распространения охватывает весь Старый Свет: Евразию (кроме тундр), Африку (кроме Сахары), Австралию.

В нашей стране по численности он заметно уступает канюку. В Подмосковье на территории примерно в 50 тысяч квадратных километров обитает около 500-700 пар черных коршунов, или примерно 10% общего населения хищных птиц этого региона. В северных лесах Вологодской и Архангельской областей этот хищник встречается реже: одиночные пары или небольшие группы попадаются в 10-30 километрах друг от друга. Фантастически высока численность коршуна в Индии. В Дели и окрестностях на такой же площади - 50 тысяч квадратных километров - живет в 30-40 раз больше черных коршунов, примерно 22 тысячи пар, из них свыше 10 тысяч - в городах, в том числе около 2,5 - в Дели. Интересен факт, что и при такой колоссальной численности коршун занимает среди хищных птиц северо-центральной части Индии всего лишь второе место, существенно уступая бенгальскому грифу и составляя менее 20% суммарного их здесь населения. Мне приходилось видеть черных коршунов в других городах Азии (Бангкоке, Маниле, Гонконге) и Африки (в Каире, Дарэс-Саламе, Аруше, Банги, Антананариву). Но везде их было значительно меньше, чем в Дели.

Черный коршун (Milvus migrans)

Селятся коршуны поодиночке, небольшими группами или значительными колониями. Весьма плотные гнездовые их скопления обнаруживали в низовьях Волги, Днестра, Буга; по реке Илек насчитывали, например, до 20 пар на квадратный километр пойменного леса. Гнезда устраивают на разных деревьях (предпочитают дуб) и разной высоте (от 2-4 до 18-20 м). По берегам одного из днепровских водохранилищ их находили даже на корягах.

Гнезда этих птиц заслуживают разговора особого. Страсть коршуна к собирательству и тут дает о себе знать: прямо-таки Плюшкин пернатого царства. Чего только в гнездах нет! Непременные комья земли (к концу июля птенцы утрамбовывают их в некое подобие асфальтовой площадки) и конский навоз, обрывки газет и разное тряпье, мягкие шерстяные перчатки и колючие кустики телореза. Однажды в гнезде нашли букетик незабудок, а в другой раз... новехонький капроновый чулок.

Склонность этого хищника все тащить в гнездо использовали в Окском заповеднике для документальной регистрации размеров его индивидуальных участков в ранневесеннее время. Разложили на видных местах пронумерованные каталожные карточки, папиросные коробки, листки из блокнота. Опыт удался: из 384 меченых образцов 21 обнаружили в близлежащих гнездах коршунов, притом выявилось и совершенно явственное предпочтение ими... папиросных коробок.

В период гнездостроения участки птицы занимали небольшие - 50-80 гектаров. Впоследствии, при появлении птенцов, наблюдения показали, что размеры участков возросли до 130- 300 гектаров. Строгой защиты их границ от соседей не было: некоторые участки краевыми частями перекрывались на 20-30%. Да и собственные гнезда подавляющее большинство наших коршунов защищает плохо. При появлении человека птицы, как правило, лишь жалобно покрикивают, чаще всего где-то в отдалении. Бывают, однако, и исключения. Да еще какие!

Отправимся снова в Индию. Желая выяснить число яиц в кладках коршуна, в первый же сезон я без труда забрался на несколько гнезд поблизости от своей квартиры. И был коршунами... бит! На одном гнезде мне едва удалось спихнуть с кладки насиживающую самку, которая клевалась, совсем как сидящая на яйцах домашняя клушка. Другая пара неожиданно атаковала меня... на крыше соседнего с гнездом дома. При этом обе птицы поочередно пикировали на меня, норовя ударить когтями в голову.

Были среди владельцев осматриваемых мной гнезд и коршуны, сразу улетающие при моем появлении у гнездового дерева. Но их боязливость с лихвой восполняла пара, живущая на высоком эвкалипте метрах в трехстах от моей квартиры. Птицы сразу же после осмотра их гнезда принялись преследовать меня... на земле! Да еще с поразительной настойчивостью. Вскоре они выследили мое жилище и стали меня подкарауливать. Стоило пройтись пешком к кому-нибудь из друзей по соседству, как коршун с громким криком срывался с дерева, карниза или антенны и пикировал прямехонько на мою голову, норовя при этом зайти с затылка. Хорошо еще, что он не отучился издавать перед атакой воинственный клич, заслышав который, я успевал отмахнуться от агрессора. Но с десяток ударов в голову и несколько царапин я все же заполучил. Не довольствуясь преследованием меня, распалившаяся пара перенесла свой террор и на головы некоторых моих коллег, живущих поблизости от злополучного гнезда. При всем том на индийцев птицы не обращали ни малейшего внимания. На следующий сезон эта же пара коршунов заключила с нами мир: то ли позабыла мои прошлогодние происки, то ли кто из хозяев гнезда сменился.

Признаюсь честно: проработав до Индии около полутора десятков лет с хищниками отечественными, я в подобные рассказы никогда поверить бы не смог... Но уж коль такое действительно было, возникает вопрос - почему? Причины, думается, две. Во-первых, традиционно благосклонное отношение индийцев ко всему вокруг живущему отучило коршунов видеть в людях реальную для себя опасность. Во-вторых, при обилии в городских парках нахальных макак умение постоять за себя и своих птенцов приобретает жизненно значимую цену.

Индийская история с коршунами имела продолжение... в России. Летом 1973 года в Центрально-Черноземном заповеднике под Курском я стал свидетелем, как пара коршунов с поразительной точностью копировала атаку четырехлетней давности, виденную мной на делийских улицах. Жертвой на этот раз была избрана студентка, возвращавшаяся с дежурства в наземной засидке. Как и в Индии, коршуны с высоты в 20-30 метров с криком атаковали идущую по поляне девушку, расцарапав ей затылок. Затем были попытки напасть на других дежурных. Мои же вызывающе-провокационные прогулки возле гнезда птицы почему-то игнорировали, лишь покрикивали, как обычно, над головой.

Объяснение этим выходкам (если они не есть нечто импульсивное, а потому необъяснимое), пожалуй, сходно толкованию смелости коршунов индийских. Благодаря надежному заповедному режиму у пернатых хищников могло возникнуть ощущение относительной своей безопасности возле гнезда, а свирепствующие там куницы, напротив, обострили защитную реакцию.

Будущее коршуна как вида не совсем ясно. Быстрое освоение туристами и отдыхающими его исконных местообитаний оттесняет птиц из пойменных и прибрежных лесов, поэтому в некоторых районах их численность снижается. Вместе с тем известны случаи расширения его ареала (например, в северном Прикаспии и Приуралье) и увеличения численности (в Центральной Европе). Широкая пластичность вида порождает надежды на возможность его приспособления к жизни в меняющихся условиях. Основание для таких надежд - процветание популяции коршуна в Дели.

Литература: Галушин В. М. Хищные птицы леса,- М.: Лесная пром-сть, 1980.-158 с. ил.