Переживает глухарь на току. Распускает хвост и крылья. По-особому изящно топчется на обледенелой сосновой ветке или на земле. Как струну вытягивает раздувшуюся от возбуждения шею. Раз посмотрев, не забудешь ни алые брови, ни шикарный веер хвоста, ни эффектные перьевые ботфорты, в которые обут певец. Увы, несмотря на старания, даже в экстазе, могучая птица с размахом крыльев чуть ли не в полтора метра выдавливает из себя тщедушные звуки - песня слышна шагов за сто - двести. Зато глухариные танцы - это настоящий балет.

Сказочное глухариное представление в апреле 1984 года состоялось не только "в глуши лесов таинственных". Средь бела дня в Московском зоопарке выступал великолепный артист. В просторной вольере, защищенной сбоку от солнца деревянными шторками из мелких планок, такими, что вешают на окна, глухарь самозабвенно танцевал под аккомпанемент своей древней песни. В вольере, среди расставленных там и сям уже засыхающих березок и елочек, вяло бродили глухарки и шустро летали какие-то синие экзотические птички. Глухарю было не до экзотики. Не смущал его и рев автобусов, круто бравших с места на остановке в десятке метров за оградой зоопарка.

Однако кое-что танцора все же интересовало. Например, ярко-красная блузка моей жены его всерьез взбудоражила. И он, подскочив, встал напротив и принялся одно за другим выписывать немыслимые па, преисполненные гордого изящества. Жена нарочно перебралась к другому углу вольеры. Глухарь поспешил туда же. И снова все повторилось.

Посетители были в восторге. А я знал, что артист, скорее всего, обречен. Дело в том, что в зоопарках глухари обычно могут протянуть лишь несколько месяцев. Их убивает любая пустячная инфекция, которая всегда имеется в людской толпе. Да и ежедневный стресс, ежедневное общение с галдящими посетителями не способствуют долголетию. Глухарь ведь пока "нелюдимый, как дикарь". И поэтому отправимся к нему домой, в лес.

Любовная ария глухаря начинается с теканья, или, как его еще именуют, щелканья. Экая досада - расфуфыренные кавалеры щелкают не кастаньетами и даже не языком, а так называемыми голосивыми струнами, от которых настоящего щелчка, конечно же, не дождешься. Концовка арии и вовсе похожа на звуки, раздающиеся при точении косы. Вся песня коротка, а на точение, или, как еще говорят, скирканье, тратится не более трех секунд. Краткость песни солист компенсирует непрестанным ее повторением, до пятисот раз кряду. В этом свой резон - надо заворожить глухарку и заодно пресечь поползновения соперников.

Представьте, такие весенние концерты очаровывают не только внимательных пернатых слушательниц. Вот доказательства. По мнению натуралиста Н. А. Зворыкина, песня глухаря поражает томностью и глухостью звука. Профессору В. Н. Шнитникову вторая часть лесных куплетов - скирканье - напоминала заглушенное стрекотание сороки; орнитологу А. В. Михееву - еще и скрип снега в мороз. А знаменитый натуралист прошлого века Л. П. Сабанеев был опечален тем, что на холоде концерты идут по сокращенной программе: "В сильный мороз и вообще перед резкой переменой погоды глухари только хрюкают-скиркают, не тэкая и не делая трели".

А вот что о лесной самодеятельности писал выдающийся натуралист прошлого века А. А. Черкасов: "Первый удар можно сравнить как бы с выкриком (глухо) слова "тот" или-"ток" - уж не вследствие ли этого русские говорят, что глухарь токует, а самое место его любовной песни зовут током. Самое точенье передразнить, а там более передать читателю на бумаге невозможно, и я думаю, что в подражании ему не дойдет ни один охотник". Наряду со всем этим глухарь на току "такие штуки выкидывает, что просто смех берет, особенно когда сойдутся два или три петуха вместе и, перекрикивая друг друга, начнут спесивиться и подплясывать один перед другим".

И если передразнить точение никому не дано, то подражание первой части любовной арии не ахти какая задача. Щелкать по-глухариному может каждый, "Нам дважды удавалось спровоцировать глухаря на звуки, имитирующие токование, которое воспроизводили с помощью спичечной коробки",- пишет охотовед А. Романов. На удары ногтя по неполной спичечной коробке два сезона подряд на одном и том же месте откликался один и тот же солист. И не мудрено - он, как и его сотоварищи по вокалу, невидимыми цепями прикован к сцене, где был бенефис, или к другой, но ближайшей лесной эстраде.

Тока вечны в полном смысле слова. Одно и то же дерево, одна и та же поляна служат магнетическим центром для многих поколений глухариного общества. Служат до тех пор, пока все здесь не искорежит бульдозер, не вытопчет стадо или ружье не отнимет жизнь у последнего артиста. Поймите, глухарь оседл. Где его жизнь, там и смерть, ныне сплошь и рядом преждевременная.

Места на току, так же как на дипломатическом приеме, занимают по чинам. Об этом рассказали исследователи токов лугового тетерева в США и глухариных семейств в СССР. А. Романов пишет, что на концертах у каждого свое постоянное место в десятке метров друг от друга. Чем ближе к центру тока, тем почетнее певец. Но перед лицом смерти все уравнивается - после гибели хозяина за его дерево не дерутся, оно пустует годами. Птицы как бы чтут память погибшего. "Во всяком случае, именно так случилось на опытных токах, где ни один из прежних индивидуальных участков до сих пор не занят другим петухом, хотя после того, как были добыты некоторые самцы, прошло пять лет". И как это птицы узнают, что здесь погиб собрат? Охотники-то ни траурных лент, ни даже перьев на току не оставляют.

Глухарь (Tetrao urogallus)

Увы, арена празднества любви все чаще становится лобным местом. Приведу авторитетные слова исследователя. "Когда впервые был обнаружен ток (29.IV. 1967 г.), создавалось впечатление, будто все вокруг шипит и потрескивает, как на гигантской разогретой сковородке, наполненной шкварками. Центр тока находился у тропинки, которая спускалась с бора. К сожалению, музыка тока через каждые пять минут заглушалась шумом электропоездов (дело было в Кировской области.- С. С.)... На этом току собиралось до 15 поющих самцов. С тех пор прошло шесть лет - и все сильно изменилось... В 1972 и 1973 гг. после проведения охоты на току осталось по одному токующему самцу".

Не кажется ли вам, что комментарии излишни? Глухарь во время точения становится калекой - не слышит даже выстрела. Иногда, подкарауливая момент, можно стрелять в одну и ту же птицу несколько раз, если только на певца не свалится перебитая ветка. Охотников снабжают сведениями и о том, что поющий глухарь, растопыривший перья, крепок к выстрелу, и если целиться в зоб, мелкая дробь либо отскочит, либо легко ранит, зато при выстреле в спину певец обречен. Но как этот выстрел в спину соотнести с моралью? Не противоестественно ли читать или слушать советы про то, что искалеченный солист с перебитыми крыльями может завтра пешком снова прийти на ток, и тут-то его песенка будет окончательно спета?

Увы, не только на весенних токах, но и по осени на отмелях множества таежных речушек, куда глухари слетаются глотать мелкие камешки, льется птичья кровь. Вот что писал Виктор Петрович Астафьев о событиях начала восьмидесятых годов в далеком таежном поселке.

"...Я на войне был, в пекле окопов насмотрелся всего и знаю, ох как знаю, что она, кровь-то, с человеком делает! Оттого-то и страшусь, когда люди распоясываются в стрельбе, пусть даже по зверю, по птице, и мимоходом, играючи проливают кровь. Не ведают они, что, перестав бояться крови, не почитая ее, горячую, живую, сами для себя незаметно переступают ту роковую черту, за которой кончается человек и из дальних, наполненных пещерной жутью времен выставляется и глядит, не моргая, низколобое, клыкастое мурло первобытного дикаря.

Была уже середина лета, а вокруг чушанского пруда с прошлого года траурным венком лежало черное перо - осенью местная заготконтора принимала глухарей по три рубля за штуку, потом по рублю, потом вовсе перестала принимать: не было холодильника, стояло тепло и морось, перестали летать самолеты.

Птица сопрела на складе. Вонь плыла по всему поселку. "Товар" списали, убытки отнесли на счет стихии, повесили кругленькую сумму на шею государству, а глухарей навозными вилами грузили в кузова машин и возили в местный пруд, на свалку. Всю зиму и весну пировали вороны, сороки, собаки, кошки; и, как вздымался ветер, сажею летало над поселком Чуш черное перо, поднятое с берегов обсохшего пруда, летало, кружило, застя белый свет, рябя отгорелым порохом и мертвым прахом на лице очумелого солнца".

Глухариная глухота. Глухарь вне тока пуглив и осторожен. В принципе ему не трудно ускользнуть от охотника: мощные мышцы мгновенно, как катапульта, поднимают тяжелую птицу в воздух. Правда, белоклювый гигант быстро устает, но это не беда - в лесу есть где спрятаться. Оглушительно хлопая крыльями, он взмывает ввысь, тем самым опрокидывая тезис о том, будто двигатель внутреннего сгорания, сжигающий сырую хвою, не поднимет в воздух летательный аппарат.

Аппарат, может, и не поднимет, птицы - иное дело. Эволюция избавила их от лишнего веса. Так, для облегчения головы функция зубов перешла к желудку, который размещен близ центра тяжести тела. Чтобы перья всегда были сухими, пернатые не потеют, даже надрываясь от натуги,- потовых желез попросту нет. Отсутствует и мочевой пузырь - ни к чему таскать с собой отходы жизнедеятельности. У самок только один яичник; вне сезона размножения редуцируются и половые органы самцов - после тока вес гонад у краснобровых солистов падает в двадцать раз. И так далее, и тому подобное.

Чтобы набрать необходимую подъемную силу, тяжеловесному глухарю надо пролетать не менее 15 метров в секунду. Наибольшая же скорость, на которую он способен,- 16 метров. И наш певец потому быстро устает, что летает на пределе возможностей: медленней нельзя - упадешь, быстрее - нет сил. А, например, ласточка держится в воздухе при 5,5 метра в секунду, максимальная же ее скорость впятеро больше. Вот она и летает без устали. Но глухарю долго быть в воздухе ни к чему. Его скорости 57 километров в час хватит, чтобы скрыться от охотничьего прицела и спрятаться в густой кроне. И если бы наш летун не глох, он не был бы такой легкой добычей.

Так почему же глохнет глухарь? В моей книжке "Почему у белого пуделя черный нос?" уже обсуждалась эта проблема. Но, как говорится, из песни слова не выкинешь, и придется частично повториться. Некоторые орнитологи уверяют, будто глухоту порождает кожистая лопасть позади слухового прохода птицы. В марте - апреле она наливается кровью и якобы сдавливает слуховой проход. Этому же вроде способствует косточка, которая давит на лопасть, когда глухарь в песенном экстазе во всю ширь раскрывает клюв. Но откройте рот, чем-нибудь заткните себе уши и пальните из ружья. Что-то вы, наверное, услышите.